В тяжелые времена испытаний Церкви и народа Господь благоизволил возжечь светильники веры и благочестия. Во время гонения на Веру Христову в Киеве такими светильниками были: Владимир Богоявленский – митрополит Киевский и всея Украины, Антоний Абашидзе – архиепископ, бывший в Киево-Печерской Лавре. Дамаскин Цедрик – епископ Глуховский, Николай – еп. викар. Самарский, Панкратий Гладков – еп. Белогородский, архимандрит Спиридон Кисляков, Макарий Оксиюк, митропол. Варшавский, священники: Александр и Алексей Глаголевы, Михаил и Георгий Едлинские, Анатолий Жураковский, Андрей Бойчук, Кондрат Кравченко, Евгений Лукьянов, Николай Богдашевский, Сергей Афонский, Савва Петруневич, Владимир Сокальский, Павел Светлов, профессор Екземплярский Василий Ильич, проф. Кудрявцев Петр Павлович, проф. Завитневич В.З., инокиня София Гринева (Киевская, игуменья Св.Покровского монастыря перед его закрытием в 30-е годы) и мн. др. известных и безызвестных подвижников, боровшихся за Веру Православную и часто отдавших и жизнь свою за Господа нашего Иисуса Христа.

По милости Всевышнего, мне посчастливилось однажды видеть сразу трех из лона этих светильников Веры и благочестия. Это произошло на отпевании хорошо известного за пределами нашей Родины ученого невропатолога проф. В.В. Селецкого. Его отпевали три славных Киевских священника: протоиерей Сергей Афонский, протоиерей Алексей Глаголев, протоиерей Георгий Едлинский. Каждый из них достоин благодарной памяти потомков. Здесь же мне хочется запечатлеть некоторые черты из жизни и деятельности духовного отца многих киевлян священникка Алексея Глаголева.

Мое знакомство с о. Алексеем произошло в 1957 году по совету дочерей проф. В.В. Селецкого Екатерины (в монашестве Варвары) и Веры, которые говорили: "В соборе красиво (я тогда ходил во Владимирский собор), а у о. Алексея и о. Георгия – духовно". И я пошел тогда в храм Покрова Пресвятой Богородицы, что на Подоле. Там я стал певчим приходского хора и удостоился быть духовным чадом о. Алексея.

Поразительны были Богослужения батюшки и его проповеди. Все это было по-детски просто с особой нежной теплотой и потому глубоко проникновенно. Особенно мне запомнилась одна Литургия, на которой о. Алексей, после чтения Евангелия, вдруг подходит к Вере Захаровне (регент хора) и просит ее петь акафист, потому что ему необходимо сейчас же причастить больную. Собственно, ничего вроде примечательного в этом нет. Священник в этом месте литургии может приостановить Богослужение, чтобы в экстренном порядке причастить болящего. Но, именно этот случай мне стал видеться в ином свете, когда я, уже будучи псаломщиком Свято-Макариевской церкви, услышал об этом из уст непосредственной участницы этого события – Евгении. Она мне поведала, что однажды ее дочь Нина, прикованная к постели, вдруг призывает ее и просит побыстрее привести ее в порядок, т.к. к ней сейчас придут важные гости. Вскоре действительно к ним пришел о. Алексей со Св. Дарами: и это в то время, когда его никто из них не звал.

Отец Алексей – Алексей Александрович, родился 2 июня 1901 г. в семье хорошо известного священника Александра Глаголева – профессора Киевской Духовной Академии. Мать Лесика, так стали звать новорожденного, Зинаида Петровна – дочь заведующего библиотекой Киевской Духовной Академии Петра Кирилловича Слесаревского. Лесик был старшим из детей Глаголевых, кроме него были еще брат Сергей и сестра Варвара. Лесик, как и все дети в семье Глаголевых, воспитывался в духе христианской любви и доброжелательности ко всем окружающим независимо от национальности, вероисповедования или социального положения. Это в значительной мере сделало его идеалистом на всю жизнь в лучшем понимании этого слова.

Образование он получил в Киевском Духовном училище, затем в Киевской Духовной Семинарии и потом в III Киевской гимназии, которую закончил блестяще. В 1919 г. о. Алексей Александрович поступает в Киевскую Богословскую Академию, под таким названием Киевская Духовная Академия смогла продлить свое существование в то время. Тогда обучение студентов осуществлялось факультативным методом. Академию он закончил со званием Кандидата Богословия в 1923 г. Это был последний выпуск Киевской Духовной Академии, просуществовавшей на базе Киево-Могилянской Академии с 1615г.

В то время его учителями и наставниками, кроме его отца протоиерея Александра Глаголева – профессора на кафедре Библейской археологии и древнееврейского языка, были замечательные ученые: Экземплярский Василий Ильич – проф. нравственного Богословия, Кудрявцев Петр Павлович – проф. истории философии, Завитневич Владимир Зенонович – проф. истории России, прот. Павел Светлов – проф. истории религии и апологетики, Скабалланович Михаил Павлович – проф. истории литургики, Поснов Михаил Иммануилович – проф. Церковной истории, Рыбинский Владимир Петрович – проф. истории Востока, Богдашевский Д.И. – архиеп. Василий – ректор КДА, проф. истории философии и Св. Писания Нового Завета.

Большое влияние на формирование Алексея Александровича имели архимандрит Спиридон Кисляков и священник Анатолий Жураковский, в общину которого он входил. Община Иисуса Сладчайшего стремилась возродить древне-христианский образ жизни, сохранить свободу и высокое достоинство Православной Церкви. С этого времени целью жизни Алексея Александровича стало – священство.

По окончании Академии он некоторое время служит псаломщиком в храме Святителя Николая Доброго, но 7 мая 1932 г. его, как сына священника, подвергают аресту по статье 54 УК УССР (проведение контрреволюционной работы, направленной на подрыв советской власти). Ему было назначено содержание под стражей в Киевском ДОПРе. Однако, 15 мая 1932 г. по молитвам о. Александра и о. Михаила Едлинского его освобождают, т.к. "в процессе следствия не собрано достаточно материалов, изобличающих гр. Глаголева А.А. в проведении контрреволюционной работы... содержание под стражей отменить, дело прекратить, обвиняемого из-под стражи освободить". (Выписка из справки, выданной органами НКВД).

После этого он был "лишен права голоса". Вследствие чего ему разрешалось работать только на неквалифицированных работах. Тогда его посылают на разные принудительные работы: чернорабочим на завод, бетонщиком на стройке, мостить улицы, строить "домик для выдры в зоопарке". Некоторое время он работает сторожем в детском саду, а затем работает весовщиком на фруктововарочном заводе.

В 1936 г. успешно сдает вступительные экзамены в Киевский педагогический институт на физико-математический факультет. Обучаясь в институте, он вынужден был давать частные уроки, быть репетитором.

Ночью с 19 на 20 октября 1937 года был арестован о. Александр. Алексей Александрович, зная жестокость безбожных властей (тогда ходили слухи, что по ночам на Лукьяновском кладбище  хоронят узников Лукьяновской тюрьмы), прятался ночами за деревьями на Лукьяновском кладбище, надеясь узнать место захоронения своего отца.  А в это время Татьяна Павловна - жена Алексея Александровича, ходила по всем инстанциям НКВД, пытаясь узнать судьбу своего свекра. Алексей Александрович часто наблюдал, как привозили на грузовиках тела погибших, открывали борт машины и сбрасывали в заранее вырытую яму. Хотя опознать издали и в темноте тело отца ему не удалось, но он заметил площадку, где проводили захоронения. Позже на этом месте семья Глаголевых поставила памятник - крест с аналоем и евангельским текстом: "Блажении изгнаны правды ради". Между прочим, передачи о. Александру в Лукьяновской тюрьме принимали аж до лета 1941 г., хотя, как теперь стало известно, священника о. Александра расстреляли 25 ноября 1937 года.

После окончания института в 1940 г. Алексей Александрович решает тайно от властей принять сан священника, чему активно способствовал схиархиепископ Антоний Абашидзе, обитавший в то время на Кловском Спуске[1]. С этой целью было продано иллюстрированное многотомное издание Брема "Мир животных". На эти деньги была совершена поездка в Грузию. Однако, там его не рукоположили. Сан священника он принял в октябре 1941 г. в оккупированном немцами г. Кременце. Хиротонию совершил еп. Вениамин. Так исполнились слова о. Александра: "Нужно подождать до 40 лет".

После хиротонии о. Алексей возвращается в Киев и добивается открытия храма св. муч. Иоанна воина, пристроенного к храму Покрова Пресвятой Богородицы в Киеве на Подоле, и храма св. великомученице Варвары в колокольне храма Николы Доброго, которую безбожники не успели разрушить, разрушив саму церковь. В помещении этих храмов в 30-х годах было устроено общежитие. Батюшке пришлось провести большую работу, прежде чем можно было совершать там Богослужения. Были разрушены и убраны все перегородки, разделявшие помещение храмов на комнаты, и убраны так же печи, установленные в каждой комнате. Затем были произведены большие ремонтно-восстановительные работы. Были устроены алтари и поставлены иконостасы. К этим работам, кроме квалифицированных специалистов-строителей, была привлечена вся семья Глаголевых, а также знакомые, почитавшие о. Александра. 21 ноября 1941 года храм св. муч. Иоанна был освящен, и там стали совершаться Богослужения. А уже 17 декабря, в день св. великомученицы Варвары, был освящен и храм в память св. великомученицы. 22 ноября 1941 года в храмы вернулись иконы, спасенные людьми из храма Николы Доброго, в том числе и икона св. влмуч. Варвары. Кроме того, были принесены иконы свят. Николая, Иверская икона Божией Матери, прп. Серафима Саровского, "Скоропослушница" и др.

В храме Великомученицы службы совершались: на Варварин день, на второй день Рождества Христова, на Богоявление освящение воды совершалось в обоих храмах. На Великом посту службы совершались попеременно: в праздник св. Равноапостольной Марии Магдалины, чин погребения Плащаницы на рассвете в Великую Субботу, накануне эта служба совершалась в храме св. муч. Иоанна. Чин погребения Плащаницы на Успение Божией Матери так же совершался в двух храмах.

Особенно памятна была Пасха 1942 г. – первая Пасха с 1937 г. Тогда пришли люди из разных уголков г. Киева и его окрестностей. Пришли прихожане о. Анатолия Жураковского и о. Спиридона Кислякова, некогда размещавшихся в храме великомученицы Варвары. Пришло множество жителей близлежащих домов, знавших о. Александра и его сына Алексея еще мальчиком. Пришли и некогда отступившие от Церкви, желающие покаяться и очиститься.

К этому дню замечательная художница Людмила Морозова написала по просьбе о. Алексея запрестольный образ Воскресения Христова и его торжественно установили в алтаре.

В Пасхальную многие священники ночь не причащают. Тогда о. Алексей решил причастить всех желающих. Он провел подробную общую исповедь, после чего персонально подходили кающиеся за разрешением. Батюшка предупредил: "У кого будут особые грехи, покайтесь в них у аналоя". Особые грехи оказались у почти у всех, исповедь продолжалась до рассвета.

Как и о. Александр, его сын о. Алексей был доброжелателен ко всем: и к иноверцам и к притеснителям, к друзьям и к недругам.

Как о. Александр, так и о. Алексей не были миссионерами, но своим образом жизни, своим милосердием к людям они располагали окружающих ко Христу. “Какие же мы христиане, если не протянем руку помощи людям, которые терпят нужду, которым угрожает гибель” - говорили они. Так, в период еврейских погромов на Подоле в 1905 г. и в последующие годы, о. Александр вместе со своим другом о. Михаилом Едлинским, в полном священническом облачении встречали толпы погромщиков и останавливали их. Следуя благородному примеру своего отца – профессора-гебраиста, который в течение своего 35-летней пастырской и профессорской деятельности всегда выступал в защиту  угнетенных и невинно осужденных, о. Алексей не мог мириться с бесчинством нацистов, истреблявших людей другой национальности. Он никогда не отказывал в помощи всем несчастным, обращавшихся к нему. Он и вся его семья прилагали много усилий и мудрости для спасения преследуемых людей, хотя это им грозило огромными неприятностями. Так, Татьяна Павловна – жена о. Алексея – дала свой паспорт одной женщине еврейке, чтобы та скрылась на время в селе. С опасностью для жизни всей семьи батюшки, они спасли от гибели в Бабьем яру Изабеллу Наумовну Миркину с ее 10-летней дочерью Ирочкой, Полину Давыдовну Шевелеву с ее престарелой матерью Евгенией Абрамовной, журналиста Либермана, Веру Владимировну Виленскую. Однажды к ним за помощью обратилась жена подполковника Красной Армии Дячкова, она с шестью дочерьми проживала на Печерске и когда на нее донесли немцам, она вынуждена была срочно бежать со своими девочками и нашла убежище в семье батюшки. И многие другие были спасены. Дом № 7 на Покровской улице, где жила семья о. Алексея и дома № 6 и № 3 по той же улице , где жил Дмитрий Лукич Пасечный, были настоящим и надежным пристанищем для гонимых. С целью сохранения людей использовались и сами помещения храмов, несмотря на то, что напротив храма Покрова Пресвятой Богородицы, к которому примыкал храм св. муч. Иоанна воина, был размещен штаб оккупационных войск.

В деле спасения людей о. Алексей активно помогал управдом Александр Григорьевич Горбовский. Он, используя старые бланки, приписывал обездоленных людей и обеспечивал их документами на право жительства. Весьма существенную роль имела церковная печать, сохраненная другом семьи Глаголевых Троадием Ричардовичем Кржановским, который во время разорения храма Николы Доброго жил в церковном доме по улице Покровского № 3.

Несмотря на мягкость характера батюшки и его добросердечие, он, однако, был весьма тверд и непреклонен, когда дело касалось принципиальных вопросов веры и морали. Он, не взирая на насмешки и явные издевательства прохожих, нес по четырем улицам города тяжелый крест, снятый с разрушаемого храма Николы Доброго.  Принес и поставил его у себя дома на кухне, где жила тогда у них схимонахиня Маргарита. Все, что он делал против общественного мнения – он делал сам, без громких слов, никого не агитируя –

самими действиями утверждая свое отношение к настоящим ценностям. Много раз воинствующие атеисты врывались к нему с угрозами и требовали снять образ Христа-Спасителя в терновом венце, установленный в окне, но он был непреклонен. Этот образ оставался там до недавнего времени.

Когда же оккупационные власти потребовали регулярно давать сведения о лицах подлежащих отправке в Германию на принудительные работы, о. Алексей, как всегда был верен своим принципам и никогда не давал таких сведений. На опасения же А.Г.Горбовского об опасностях за невыполнение приказа властей он с глубокой, именно детской верой отвечал: “Бог нас сохранит и спасет”. И он в апреле 1942 г. проигнорировал приказ оккупационных властей о служении торжественного молебна в день рождения А. Гитлера. Только один священник г. Киева осмелился не выполнить этот приказ – это был о. Алексей Глаголев.

В начале октября 1943 г., при отступлении немецкой армии, гестапо забрало Николая сына о. Алексея и он с Татьяной Павловной, не взирая на опасность быть убитым, отправился вызволять своего сына. Тогда сына ему вернули. Но в конце октября – он тогда временно служил в больничной церкви преп. Агапита в Покровском монастыре – немцы посчитали, что о. Алексей еврей, схватили и зверски избили его. Тогда насельницы Покровского монастыря, стоя на коленях, упрашивали немцев отпустить батюшку, доказывая что он – священник и сын священника. Немцы по просьбе насельниц монастыря отпустили батюшку, ограбив его и его матушку. У них тогда сорвали нательные кресты, забрали наперстный крест о. Александра Глаголева, напрестольный крест, чашу, дискос и другие предметы церковного обихода.

На этом испытания семьи о. Алексея не кончились. Вскоре немцы всех, находящихся в монастыре, постригли и, разделив мужчин и женщин, погнали в разные стороны. Батюшка стал упрашивать немецкого офицера не разделять его семью, и тогда батюшку снова избили, и вместе с сыном отправили на вокзал. Там их погрузили в товарные вагоны для отправки в Германию, но о. Алексей, собрав последние силы, сбежал с сыном на одном из полустанков и вернулся в Киев. После этих избиений ему пришлось долго лечиться. Он перенес шесть операций. Несмотря на множества злоключений, которые ему пришлось перенести, батюшка всегда был удивительно незлопамятлив. Он всегда хорошо относился ко всем, даже к тем, кто его обижал. Многие потом, раскаявшись, приходили просить у него прощения.

Отец Алексей беззаветно любил молодежь. Он привлекал ее своей горячей верой и широкой образованностью. Батюшка искренне радовался, когда молодые люди посещали его. Было как-то по-особому уютно в его гостиной комнате, уставленной книжными шкафами, с постоянно теплящейся лампадой перед иконой в правом углу. Посреди комнаты стоял стол под светильником в матерчатом абажуре. За этим столом часто текли мирные беседы. В какую-то умиротворенность погружались посещавшие батюшку. Он любил шутить, но больше подтрунивал сам над собой. Во время беседы читались и обсуждались стихи и рассказы разных поэтов и писателей, которые батюшка быстро находил среди своих книг и все на злобу дня, на тему беседы. А в беседу невольно вовлекались все, даже самые застенчивые. Всех покоряла искренняя доброжелательность хозяина дома. Иногда беседы обрывались "музыкальной паузой" – батюшка садился за фортепиано, и присутствующие подпевали ему. Бывало, среди беседы отец Алексей приглашал к исповеди, затем беседа продолжалась. Часто среди беседы батюшка просил матушку Татьяну Павловну приготовить чай и за чаем текла беседа допоздна. Никак не хотелось уходить в мир беспокойства и суеты. И долго в сердцах посещавших батюшку горела теплота общения с ним, и тихий свет невечерний освещал бурный путь жизни. А жизнь действительно была бурной, и много в ней было коварных подводных камней.

Отец Алексей был всегда открыт и по-детски доверчив ко всем, с кем ему приходилось общаться. Многие этим злоупотребляли. Как-то в начале шестидесятых годов его вызвал к себе уполномоченный Руденко. В доверительном тоне он спросил батюшку о его здоровье и его проблемах. Потом в том же доверительном тоне он спросил батюшку, не пора ли закрыть опекаемые им церкви, ведь посещаемость их ничтожно мала. На этот выпад о. Алексей запротестовал и сказал, что посещаемость вполне достаточна, чтобы своевременно платить налоги. Тогда уполномоченный стал уточнять количество посещающих церковь, стоимость свечей и просфор, величину кружечного сбора. Батюшка честно ответил на все вопросы относительно доходов исходя из положения дел в храме муч. Иоанна воина, в котором службы совершались регулярно (в храме Покрова Пресвятой Богородицы велись ремонтно-восстановительные работы и службы там совершались редко, а в храме св. великомученицы Варвары совершались Богослужения 5-6 раз в году). Собственно, на этом беседа была закончена. Однако, уполномоченный впоследствии вывел сумму налога, исходя из того, что все посещающие храм покупают свечи и просфоры и делает кружечный сбор. Далее, он эту общую сумму умножил на 3 (по количеству храмов, опекаемых о. Алексеем) и на количество возможных служб в году. Сумма налога, таким образом выведанная, получилась такой, что оплатить ее не было никаких возможностей. По иронии судьбы с о. Алексеем власти сотворили издевательство такое же как и в тридцатых годах с о. Александром Глаголевым и с о. Михаилом Едлинским. Тогда сумма налога была такова, что «каждый вздох батюшки стоил 17 копеек», как это о. Александр сообщал, в свое время, о. Павлу Светлову, находившемуся тогда в пос. Ирпень "на покое".

Сильная любовь к Богу и безмерная жалость к человеку – основа его жизни и деятельности. Он всем желал спасения.

Основой бытия о. Алексея были: сильная любовь к Богу и безмерное добросердечие к человеку. Он всем людям желал спасения. И несмотря на мягкость и добросердечие, батюшка был весьма тверд в делах веры. Заветной мечтой его было служить в храме Покрова Пресвятой Богородицы. В 1947 г. о. Алексею с большим трудом удается добиться освобождения храма, от размещенного в нем склада архивных бумаг, но служить в нем тогда не было никаких возможностей – он оказался в совершенно разрушенном и аварийном состоянии. Глубокая трещина отделяла придел св. ап. Иакова Алфеева от основного строения. Как выяснилось, это произошло из-за разрушения дренажного устройства Андреевской горы, в результате чего под полом храма Покрова образовалось целое "озеро". Произведены были большие работы по отводу воды из-под пола храма и восстановлению дренажной системы. После чего придел ап. Иакова Алфеева был по кирпичикам разобран и построен заново. Крыша и три купола были в полуразрушенном состоянии. На крыше росли березки и клены. Многое необходимо было отстраивать заново. Три купола восстановили, а крышу пришлось перекрывать. Заново построили кирпичную ограду. Затем были установлены леса и храм отремонтирован и были установлены кресты –они стоят и по сей день.

Воодушевляемые о. Алексеем, кроме профессиональных рабочих-строителей, в деле созидания храма участвовала вся семья батюшки. Активное участие в этом деле принимали близкие и знакомые семьи Глаголевых. В созидании храма Покрова Пресвятой Богородицы, не смотря на свои недуги, самое непосредственное участие принимал и сам настоятель, о. Алексей. Он лазил на кровли храма при устройстве кровли и при установлении крестов. Он со всеми выносил мусор из храма и подносил стройматериалы. Вновь созидали храм замечательные специалисты, среди которых особенно выделялись Николай Семенович Дячковский, Эммануил Иванович Гекимянс.

В то время, как производились наружные работы, внутри храма после больших работ по отведению подпочвенных вод и просушки помещения приступили к устройству пола. Как только был настлан пол, и закончились наружные работы, леса перенесли в храм. В первую очередь отштукатурили и покрасили своды и стены, после чего приступили к живописным работам замечательные художники Иван Сидорович Ижакевич и Лидия Ивановна Спасская из г. Острог. Был установлен иконостас. Иван Сидорович на больших крестах написал образа четырех евангелистов, которые укрепили под куполом. Он же написал огромный запрестольный образ Покрова Пресвятой Богородицы. Распятие же Господа нашего Иисуса Христа с предстоящими Божией Матерью и св. ап. Иоанном Богословом написала Лидия Ивановна Спасская. Она же написала образа Архистратига Михаила и Архистратига Гавриила на северных и южных вратах иконостаса. Затем она приступила к росписи стен. Были написаны образ Положения во Гроб Господа нашего Иисуса Христа и др.

Роспись храма продолжалась и леса стояли, а служить в храме Покрова Пресвятой Богородицы начали уже в 1957 г. В этом храме, построенным архитектором Григоровичем-Барским в 1772 г. замечательная акустика, что весьма способствует благолепному восприятию Богослужения.

После освящения иконостаса и алтаря первое Богослужение в Покровском храме о. Алексей совершил 30 сентября (ст. ст.) 1957 г. под праздник Покрова Пресвятой Богородицы. Храм был в лесах, на которых еще велись работы, но Богослужения тогда были особенно торжественными. Батюшка совершал их с подъемом, ликующе-вдохновенно. Во время каждения он словно летел на крыльях. Возгласы его вливались в сердца молящихся неизъяснимой радостью.

В то время по воскресеньям и в большие праздники службы совершались в двух храмах – в Покровском и Иоанна воина (ранняя и поздняя). На эти службы к о. Алексею поочередно приходили служить о. Михаил Вишняков, иеромон. Анатолий из Свято-Михайловского монастыря и иеромон. Иосиф из Киево-Печерской Лавры.

Однако, к великому сожалению, это торжество длилось недолго. Безбожные власти постоянно требовали скорейшего завершения ремонтно-восстановительных работ и удаления лесов из храма. И как только леса были убраны из храма, осенью 1960 г. по распоряжению властей все три храма отняли у верующих, а их превратили в складские помещения. Поездки в Москву с хлопотаниями об оставлении хотя бы одного из храмов верующим ничего не дали. Как великую милость оказали власти о. Алексею, разрешив совершить последнее Богослужение в храме Покрова Пресвятой Богородицы 21 октября (ст. ст.) на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. И уже почти нелегально на следующий день о. Алексей совершил Божественную Литургию в храме св. муч. Иоанна воина.

Мне и по сей день помнится эта, потрясающая душу, последняя служба. Многие плакали навзрыд. Каждому хотелось сохранить частицу храма и не только в сердце. Батюшка проводил последнее Богослужение в храме, который был выстрадан и собственными руками отстроен. Его возгласы были с надрывом сквозь слезы. Петь было невозможно – ком горя сдавил горло и вместо пения получались вопли. Батюшка в своем последнем слове в этом храме просил не таить в сердце зла на своих притеснителей – участь их будет плачевна. Мы же с Господом нашим Иисусом Христом победим и это зло. Нашими последними песнопениями, по просьбе о. Алексея, были "На реках Вавилонских" и "Да воскреснет Бог" и так мы вышли из храма.

Отец Алексей с причтом был приписан к Крестовоздвиженской церкви, что на Подоле. Тогда в этой церкви объединялись три парафии: собственно Крестовоздвиженская, наша Покровская и украиноязычный приход. Примечательное было тогда там Богослужение. Когда болел священник украино-православной парафии, о. Алексей спускался на первый этаж, где размещалась украинская парафия и совершал Богослужение на церковно-славянском языке, а хор и чтец – на украинском. О. Алексей не служил на украинском, потому что боялся исказить смысл священного текста, что при переводе на иной язык часто случается. Однако, не смотря на разноязычие, все были в мире и любви во Христе, и тогда не было никакого противостояния. В то время политики не сеяли вражды в Церкви, и была Церковь едина, Христова, Православная.

Несколько позже, когда заболел о. Митрофан – настоятель церкви в Чернобыле, о. Алексея направили служить туда. И в Чернобыле батюшка проживал у отца диакона Василия. Затем, некоторое время, батюшка служил вторым священником во Флоровском монастыре.

После сложной операции в 1965 г. о. Алексея направляют служить в Свято-Покровскую церковь на Соломенке, где он сослужит с отцом Михаилом Вышняковым.

22 января 1972 года, после очередной операции протоиерей отец Алексей отошел в Горние обители, где постоянно воспевая св. Троицу Единосущную и Нераздельную, молится о чадах Церкви Христовой. Перед кончиной батюшку причастил протоиерей Николай Радецкий. Приготовлял же его к отпеванию протоиерей Георгий Едлинский – их сердечная дружба, начавшаяся еще в детстве, осталась в вечности. Погребение батюшки состоялось 25 января 1972 г. в храме Покрова Пресвятой Богородицы на Соломенке. Провожать батюшку в его последний путь на земле собрались многие его почитатели. Отпевал его собор священников, возглавляемый священно-архимандритом Варлаамом. Диаконствовали на отпевании о. Николай Климчук и о. Михаил Бойко. Перед выносом останков о. Алексея прочувственное слово сказал о. Георгий Едлинский и архимандрит Варлаам.

Все знающие батюшку о. Алексея глубоко уверены, что он и по сей день с нами.

"Духовная воодушевленность делала его (о. Алексея), физически немощного, достаточно энергичным и трудоспособным, а нерушимая вера и надежда на Бога помогала ему преодолеть телесные недуги и различные трудности".

Ноябрь 1998 г.